ЛАНСЕРЕ
ЕГОР И НАТАЛИЯ

Егор Лансере

Из старых листков и забытых стихов
Пытаюсь соткать я историю детства…
Чтоб избежать описательных слов,
Используя лишь стихотворные средства.
Не буду писать о нужде, бедноте,
О неустройстве, болезнях, работе…
Стихи пусть расскажут о всем в полноте,
Подробности сами меж строчек прочтете.
Как рос этот мальчик – без папы, один,
Как мамы талант почернел от страданий,
Так Бог Свое чадо рукой проводил
Путем столь не легким, ошибок, исканий.
И если б была его мама жива,
Возможно, что стих этот бы оценила.
Нет мамы… Остались лишь только слова,
Что в рифму и ритм она уложила
На старых листках и в забытых стихах…
Вот – жизнь человека: горсть строчек неровных…
И Выход, который она не нашла,
Нашел ее мальчик, один средь немногих.

Наталия Лансере

Стихи Наташи Розановой

Портрет сына
на диком пляже в Туапсе

Полуангел… Получерт…
Есть и крылышки… И рожки…
Кто мальчёныша поймёт?
Чтоб всерьёз — не понарошке…
А крылатый чёртик, глядь,
Уж залез по рожки в воду.
Не успеешь отругать,
Скальную громит породу.
Его много… Он везде…
Только там был — на вершине…
Здесь разжёг костёр… Он где?
С маской ловит рыб в пучине.
Воздвиг крепость и бассейн —
Каждый камень с него весом.
И уже сбивает цель —
Закаляет бицепс с прессом.
Головастик: лапки есть,
Но и хвост не отвалился…
Удивительная смесь:
Гениальность… с атавизмом.

Вот так и проходило детство:
Повсюду мама с сыном — вместе,
На репетициях, в поездках,
Меняя школы и дома,
Не дорого — но интересно,
Средь неустройства — но в стихах…

Отрывок из стихотворения

«Гроза в Туапсе»

 

В ту ночь жутко выла собака.
Гроза ярилась. Ярким всплеском
Из мрака на секунду вырывалась,
Как вспышка, ослепительная сущность,
И вновь проглатывал её кромешный мрак.
И в озверении гроза пробила наш потолок.
В сарайчике сквозь крышу
Сначала лишь просачивалась влага,
Потом потоком хлынув вертикальным.
Поскольку назревало замыканье,
Мы погасили свет. Но грохот грома
Гораздо меньше нам тревожил душу,
Чем этот вой собачий безысходный.
И сын заплакал (видно от того,
Что накануне сильно простудился,
Ныряя с пристани в парное море),
И всхлипывал: «Мне так собаку жалко».
И мальчик начал представлять, как сильно
От голода у пса болит желудок.
Как у него, когда мы заблудились
В горах и целый день не ели,
И нет сухого места, чтоб прилечь,
Калачиком свернувшись, и заснуть,
И как тоскливо на душе должно быть
В такую ночь, когда ты одинок.
И я, накрывшись надувным матрасом,
Рванулась в ночь в бушующую воду,
И припасенную на утро колбасу
Рыдающей собаке протянула.
Разинув пасть, порвав в порыве руку.
Пёс проглотил подачку целиком.
Он так дрожал, промокший жалкий зверь.
А я ничем помочь была не в силах.
И до утра ребенок ныл и кашлял.
И до утра рыдал продрогший зверь…

Когда дитя болеет, мать
Готова всю себя отдать,
Чтобы помочь… и чередой
Идут одна вслед за другой
Простуды, аллергии, кашли,
Но всё пройдёт, как день вчерашний…

Молитва

 

Боже, грехи мои не отпусти!
Измордована, стерта до точки.
Сократи мои бренные дни, —
Дай здоровья сыночку.
Как бездарны черновики.
Этой гулкой пронзительной ночью
Я молю: отрекись, снизойди.
Дай здоровья сыночку.
Плёнка жизни оборвана. Зря
Перематывать, склеивать скотчем.
Всё приму я, благодаря. —
Дай здоровья сыночку.
Пусть разлука завяжет узлом,
Скрутит так, что дышать-то нет мочи.
Всё стерплю. Я молю об одном:
Дай здоровья сыночку.
Пусть враги, но друзья как могли
Сделать вывод поспешный, неточный?
Где друзья? Где враги?
Дай здоровья сыночку.
Пусть сгнию я в осенних листах,
Ужас жизни — в морщины, в сутулость,
Бред пусть снова крадется во снах,
Только б это сынка не коснулось.
Я тоскую потом по тому,
Кто зашел, показавшись мне вечным.
Чтоб сердеченьку твоему
Мои раны не стали увечьем.
Весь — грядущее, жажда добра,
Ты — как шорох раскрывшейся почки.
И молитва вовеки одна:
Дай здоровья сыночку!

Страдания идут на пользу,
Ребёнок может оценить,
Как чудно быть здоровым — после,
Когда ты просто можешь жить!
Любовь, забота, верность мамы
С тобой, пока ты сладко спишь…
И жизни ценности так явны,
И с детских лет ты их хранишь.

Монолог сына
с песенкой мамы

Я лет с четырех хорошо себя помню.
Как хныкал и дрался в детском саду,

Как время узнать по часам, я вдруг понял.
Как буквы учил и болтал ерунду.
Мать «перлы» мои писала в тетрадку,
Смешно читать этот первый дневник.
Коленку содрал и ревел для порядку
И к маме расстроенной носом приник.
В колени мамы молодой,
Уткнувши нос, рыдал.
Она склонилась надо мной,
И голос утешал:
Всё будет очень хорошо,
Терпи сынок, пройдет,
Немного осени еще.
А там уж новый год,
Мы будем елку наряжать,
Потом, глядишь, весна.
По переулкам на Арбат
Пойдем гулять с утра,
В объятья примет нас Арбат,
Прогонит беды вновь,
Терпи сыночек, всё пройдет,
С тобой моя любовь.

Грубил и кричал, задыхаясь бессильно,
Плакала мать, хлопнул дверью, ушел.
Бродил по бульварам. Верил — я сильный.
Не стану терпеть я ее произвол.
Она не права, а повысила голос,
Нотации попридержать не могла.
Двойки, подумаешь, я уже взрослый.
Под утро пришел, а она не спала.
В колени матери тогда
В раскаянии щекой —
И снова утешал меня
Единственный друг мой
Всё будет очень хорошо.
Терпи сынок, пройдет.
Немного осени еще,
А там уж новый год,
Ты будешь елку наряжать.
Потом, глядишь, весна,
Пойдём по Питеру гулять
До самого утра.
В квартиру деда на Арбат
Мы переедем вновь.
Терпи сыночек, всё пройдет —
С тобой моя любовь.

Я взрослым скоро совсем уже стану,
Куплю мотоцикл и, наверно, женюсь,
Квартиру сниму и болеть перестану,
А с матерью, если чего — созвонюсь.
И многое в детстве покажется странным.
Обиды я сам никому не спущу,
А если невзгоды, сердечные раны,
Трудно мне станет, я загрущу,

К коленям матери седой
Прижмусь, как в детстве, я.
Она склонится надо мной
И скажет вновь, любя:
Всё будет очень хорошо,
Терпи сынок, пройдет,
Немного осени еще,
А там уж новый год,
Сестрёнка елку нарядит,
Потом, глядишь, весна.
По Питеру с женой гулять
Ты будешь до утра.
Ты помнишь деда и Арбат?
Там юность и любовь.
Терпи сыночек, всё пройдет,
Чтоб не вернуться вновь.

Года стремительно бегут,
И дети быстро так растут!
И замечает мать, как сын
Её оценивает жизнь.
Характер свободолюбивый
Пойди, попробуй обуздать!
Поймёт позднее сын любимый,
О чём ночами плачет мать…

Про камышового кота

 

Кот пробрался в камыши…
Ни души.
И подумал: «Эко чудо!
Хищник я, свободным буду!
Камышовый я, не в мать.
Кис-кис-кис меня не звать!»
И за птичками гонялся,
И над мышками смеялся.
Прошатался целый день.
Даже лапки вымыть лень.
Только к вечеру продрог,
Свою гордость превозмог,
Морду в чашку с молоком,
На подушку — целиком.
Мур-мур-мур, как шёрстка гладка!
Забыл дикие повадки.
Мораль: Ах, в этом мире — ласковом, большом,
Лишь временно приятно пожить за камышом!

Вот жизни ход переменился:
И в доме Саша появился.
Хоть сам был молод, но усердно
Он в воспитание вложился.
И вскоре — чудное мгновенье,
В семье случилось пополненье!
Теперь Егор не одинок:
Сестрёнка — вот его дружок!

Сашка, Шурочка, Александра

Долго я ждал, нетерпенье терзало,
Вокруг потолстевшей вдруг мамы ходил,

Когда нетерпенье достигло накала,
Маму – в роддом, я – свалился без сил.
Когда я узнал, что родилась сестрёнка,
По комнате я прошёл колесом,
И кактус разбил,
И окна открыл,
Стих написал
И долго басил,
Терзая гитару, что было сил,
И гимны сестрёнке я сочинил,
Пирожных на всю заначку купил,
И маме в роддом их отвозил –
Не приняли… Сам съел за то,

Чтоб умной была и кудрявой сестрёнка,
Чтоб всё понимала, любила меня,
Но только… имя скорей должен выдумать я!
Сестрёнка моя, как здорово, странно…
Сашка, Шурочка, Александра.

Долго стоял я в роддоме у входа,
Цветы от мороза спасал на груди.
Вокруг толчея, масса народа,
Я папы и бабушек, всех впереди.
Когда я увидел жалкий комочек,
Меня всего как кипятком обдало.
«Привет» — пробасил,
Цветы я вручил,
Дверцу открыл,
В такси усадил.
Так душу терзало, что не было сил,
И странное чувство к сестре я копил,
Да лучше бы я в магазине купил,
Зачем я её заранье любил?
Мечтал я так долго про то:

Чтоб умной была и кудрявой сестрёнка,
Чтоб всё понимала, любила меня,
Поскольку… ей имя почти уже выдумал я!
Сестрёнка лысая, сморщена странно…
Сашка, Шурочка, Александра.

Долго я ждал: подтянулась и встала,
Я помогал делать первый ей шаг.
Всё она нынче уже понимает,
Лапку даёт не хуже собак.
Меня она любит, ждёт и встречает,
По комнате я прошёл колесом —
Она засмеялась,
Мы с ней кувыркались,
По пледу валялись,
Без дела болтались.
Гитару терзали, что было сил,
Лучше щенка, что я в детстве просил.
Лезет, чтоб я на плечах повозил,
Ей помогаю осмысливать мир.
Ради неё все дела позабыл.
Я отдал бы всё за неё:

Кудрявую, умную эту сестрёнку,
Что всё понимает, любит меня,
Ей имя подходит, которое
Сам лично выдумал я!
Сестрёнка моя, друг мой желанный,
Сашка, Шурочка, Александра

Каждый мальчик должен перейти,
Из ребёнка — в юношу, мужчину.
Чтоб потом кого-то провести
Через жизни бурную пучину…

Переходный возраст

 

Я задвину шторы. Я зажгу все свечи.
Сяду я под ёлку в угол на полу.

Мне сегодня грустно, грустно бесконечно,
С детством я прощаюсь в будущем году.
Старый год свихнулся — он стучит капелью,
Седенький мой, милый, пора в небытиё.
Что же так тревожно там, вдали, за елью?
Сбудется? Не сбудется? Каждому — своё.
Новый год заснежит, подморозит… белым
Разрисует окна, веточки садов,
Каждому отмерит радости и беды,
С точностью аптекарских крохотных.
Я один… и тихо — тихо исчезают,
Просочась сквозь пальцы, хитрые часы.
Что-то завершилось, что-то не сложилось,
Что-то испарилось капелькой росы.
Скоро, очень скоро в доме станет шумно,
Друзья лихие мамы — за праздничным столом.
Много будет всяких разговоров умных,
Про старый год, про новый, об этом и о том.
Ведь они не знают — двенадцатым ударом
На кремлёвской башне я подведу итог.
Детство — увертюра. Взрослым сразу стану.
Занавес раздвинут, кончился пролог.

Покинул гнездо своё вскоре птенец,
Отдельное вьёт он жилище.
Столь разная жизнь. Но единство сердец
Осталось. Он смысл жизни ищет,
И мама поддержит рукою поэта:
«Душа твоя вечна, есть жизнь, выше этой!»

Е. Лансере — сыну

 

Ребенок цитирует Шестова, Ницше.
На десять минут ко мне сын забежал.
Но мы неуемны, безмерные слишком:
Мы говорили четыре часа.
В теории сын мой силен. Он — философ.
А я… в подтверждение байки травлю.
В головоломке сложился вдруг образ,
Систему мы поняли. Это — люблю.
Что неудачник? Винит он кого-то.
Ну, а счастливчик понятен нам весь.
Счастье — величье духовной свободы,
И в пониманьи, что жизнь есть… и смерть.
Не тот победитель, кто в глотку вопьется
За блага земные (иллюзии благ),
А тот, кто посмеет и рассмеется
Сам над собой, ни за что, просто так.
И кто у кого был сегодня ребенок?
Мой сын, я прошу: меня усынови,
И воспитай во мне снова с пеленок
Великую силу взаимной любви.

 

Жестокость жизни учит нас сражаться,
Но не с людьми должны борьбу вести.
В духовной сфере призваны мы драться,
Со всем, что нам мешает ввысь расти.

Как только ты взмолишься о пощаде, —
То знай, тебя уже не пощадят.
И все, конечно, будут очень рады,
Что сдался ты. И весело казнят.
Просить пощады — это бесполезно.
Никто не пощадит и не поймет.
Ступай, мальчишка, босиком по лезвию
И сам веди своим ошибкам счёт.

Так кончилось детство. Егор повзрослел,
Окреп, возмужал, стал мудрее, женился.
По мамы стопам он идти не хотел,
Но с детства он с нею так сильно сдружился.
Что связь между ними все время была,
Пока его мама живая была.
Как водиться, незаурядная личность
При жизни не вкусит лавровых венцов.
Ушла… Догорела в ночи жизни спичка.
Оставив неровные строчки следов
На старых листках и в забытых стихах…
Вот – жизнь человека: горсть строчек неровных…
И Выход, который она не нашла,
Нашел ее мальчик, один средь немногих.